Неточные совпадения
Добчинский. При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если изволите
знать, положены в
приказ общественного призрения.
В подобных случаях водилось у запорожцев гнаться в ту ж минуту за похитителями, стараясь настигнуть их на дороге, потому что пленные как раз могли очутиться на базарах Малой Азии, в Смирне, на Критском острове, и бог
знает в каких местах не показались бы чубатые запорожские головы. Вот отчего собрались запорожцы. Все до единого стояли они в шапках, потому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский
приказ, но совещаться, как ровные между собою.
— А там, по моему
приказу, шалунишку наказывают… Васю-буфетчика изволите
знать?
— Размежевались, батюшка, всё твоею милостью. Третьего дня сказку подписали. Хлыновские-то сначала поломались… поломались, отец, точно. Требовали… требовали… и бог
знает, чего требовали; да ведь дурачье, батюшка, народ глупый. А мы, батюшка, милостью твоею благодарность заявили и Миколая Миколаича посредственника удовлетворили; всё по твоему
приказу действовали, батюшка; как ты изволил приказать, так мы и действовали, и с ведома Егора Дмитрича всё действовали.
От гнуса может быть только 2 спасения: большие дымокуры и быстрое движение. Сидеть на месте не рекомендуется. Отдав
приказ вьючить коней, я подошел к дереву, чтобы взять ружье, и не
узнал его. Оно было покрыто густым серо-пепельным налетом — все это были мошки, прилипшие к маслу. Наскоро собрав свои инструменты и не дожидаясь, когда завьючат коней, я пошел по тропинке.
Да и «благословенный» Александр умер. Не
зная, что будет далее, эти изверги сделали последнее усилие и добрались до виновного; его, разумеется, приговорили к кнуту. Середь торжества следопроизводителей пришел
приказ Николая отдать их под суд и остановить все дело.
— Мне объявлен
приказ ехать через три дня. Так как я
знаю, что министр у вас имеет право высылать, не говоря причины и не делая следствия, то я и не стану ни спрашивать, почему меня высылают, ни защищаться; но у меня есть, сверх собственного дома…
Месяца через три отец мой
узнает, что ломка камня производится в огромном размере, что озимые поля крестьян завалены мрамором; он протестует, его не слушают. Начинается упорный процесс. Сначала хотели все свалить на Витберга, но, по несчастию, оказалось, что он не давал никакого
приказа и что все это было сделано комиссией во время его отсутствия.
На обедах играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры — то цыганский, то венгерский, чаще же русский от «Яра». Последний пользовался особой любовью, и содержательница его, Анна Захаровна, была в почете у гуляющего купечества за то, что умела потрафлять купцу и
знала, кому какую певицу порекомендовать; последняя исполняла всякий
приказ хозяйки, потому что контракты отдавали певицу в полное распоряжение содержательницы хора.
В трактире всегда сидели свои люди,
знали это, и никто не обижался. Но едва не случилась с ним беда. Это было уже у Тестова, куда он перешел от Турина. В зал пришел переведенный в Москву на должность начальника жандармского управления генерал Слезкин. Он с компанией занял стол и заказывал закуску. Получив
приказ, половой пошел за кушаньем, а вслед ему Слезкин крикнул командирским голосом...
На материке крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор, в ведении которого находится волость, дает
знать начальнику острова, и последний в
приказе предлагает полицейскому управлению исключить крестьянина такого-то и членов его семьи из списков — и формально одним «несчастным» становится меньше.
Из
приказов мы
узнаем, что один старший надзиратель из рядовых, будучи дежурным в тюрьме, позволил себе пойти в женский барак через окно, отогнув предварительно гвозди, с целями романтического свойства, а другой во время своего дежурства в час ночи допустил рядового, тоже надзирателя, в одиночное помещение, где содержатся арестованные женщины.
И на дочь свою, когда та делает попытку убедить отца, он, при всей своей мягкости, прикрикивает: «Да как ты смеешь так со мною разговаривать?» А затем он дает ей строгий
приказ: «Вот тебе, Авдотья, мое последнее слово: или поди ты у меня за Бородкина, или я тебя и
знать не хочу».
В главной больнице, бывшей до того времени в ведении
приказа общественного призрения, умывальники горели как жар. Краснов, по очереди с специалистом Вилковым, ежедневно посещали больницу, пробовали пищу, принимали старое белье, строили новое, пополняли аптеку и проч. Губернатор,
узнав о такой неутомимой их деятельности, призвал их и похвалил.
Но лишь один вождь, страшный Черная Пантера
знал секрет этого острова. Он весь был насыпан искусственно и держался на стволе тысячелетнего могучего баобаба. И вот отважный воин, никого не посвящая в свой замысел, каждую ночь подплывает осторожно к острову, ныряет под воду и рыбьей пилою подпиливает баобабовый устой. Наутро он незаметно возвращается в лагерь. Перед последнею ночью он дает
приказ своему племени...
— Здесь, вот видите, на первой странице высочайшие
приказы и обязательные постановления напечатаны. Их обязан
знать каждый обыватель. Берите газету, располагайтесь на травке и выучите наизусть пока первую страницу. Да чтоб без ошибок было! А кто выучит — пусть доложит мне, я проэкзаменую сам.
— То, да не то. В сущности-то оно, конечно, так, да как ты прямо-то это выскажешь? Нельзя, мой друг, прямо сказать — перед иностранцами нехорошо будет — обстановочку надо придумать. Кругленько эту мысль выразить. Чтобы и ослушник
знал, что его по голове не погладят, да и принуждения чтобы заметно не было. Чтобы, значит, без
приказов, а так, будто всякий сам от себя благопристойность соблюдает.
На эту тему с бесчисленными вариациями сводились все мечты, все помыслы ее, все сновидения, и бедная с ужасом просыпалась каждое утро, видя, что никто ее не увозит, никто не говорит: «ты моя навеки», — и тяжело подымалась ее грудь, и слезы лились на ее подушки, и она с каким-то отчаянием пила, по
приказу тетки, сыворотку, и еще с большим — шнуровалась потом,
зная, что некому любоваться на ее стан.
Всё так — но, несмотря на голос грозный
И на решительный
приказ,
Я не уйду. Да, вижу, вижу ясно,
Ты не
узнал меня. Я не из тех людей,
Которых может миг опасный
Отвлечь от цели многих дней.
Я цель свою достиг — и здесь на месте лягу,
Умру — но уж назад не сделаю ни шагу.
Удовольствие доктора Зеленского заключалось в том, что, когда назначенные из кадет к выпуску в офицеры ожидали высочайшего
приказа о производстве, он выбирал из них пять-шесть человек, которых
знал, отличал за способности и любил. Он записывал их больными и помещал в лазарете, рядом с своей комнатой, давал им читать книги хороших авторов и вел с ними долгие беседы о самых разнообразных предметах.
— Оно, конечно, какой ты адъютант! Тут надобен провор. Вот дело другое — Ильменев: он человек военной; да грамоте-то мы с ним плохо
знаем. Ну, что ж
приказ?
— Это такие, я тебе скажу, мошенники, — говорил он, ходя с азартом по комнате, в то время как Бегушев полулежал на диване и с любопытством слушал его, — такие, что… особенно Янсутский. (На последнего граф очень злился за дочь.) Все
знают, что он вместе обделывал разные штуки с Хмуриным, а выходит чист, как новорожденный младенец… Следователь, надобно отдать ему честь, умел читать душу у всех нас; но Янсутский и тому отводил глаза: на все у него нашлось или расписочка от Хмурина, или
приказ Хмурина!
Ахов. Да ты только рассуди, как ему с хозяином в одной комнате? Может, я и разговорюсь у вас; может, пошутить с вами захочу; а он, рот разиня, слушать станет? Он в жизни от меня, кроме
приказу да брани, ничего не слыхивал. Какой же у него страх будет после этого? Онскажет, наш хозяин-то такие же глупости говорит, как и все прочие люди. А он
знать этого не должен.
Почерк у него был «настоящий бисер», законы он
знал, твердо и до тонкости постиг все завитушки просьбенного и приказного слога [Просьбенный и приказный слог — усложненный, запутанный канцелярский слог, который употреблялся в официальных бумагах (прошениях, свидетельствах,
приказах и т. д.).].
Окольничий Протасьев отвечал на это, между прочим, следующим известием, выражающим довольно ясно его наивное изумление при получении неожиданного
приказа Петра: «А я заложил было в недавнем времени казенный корабль тем же голландским размером, и ныне, слыша о такой их глупости, что они, голландцы, в размере силы не
знают, велел им то судно покинуть до приезда от вашей милости мастеров» (Устрялов, том III, стр. 91).
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем не связанное с Россией, кроме официальных отношений: жили себе все они кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском
приказе, следовали своим обычаям, роднились между собой, не смешиваясь с русскими, презираемые высшею боярскою
знатью, служа предметом ненависти для Духовенства.
«Да что же я смотрю, — сказал он себе, опуская глаза, чтоб не видать ее. — Да, надо взойти всё-таки, взять сапоги другие». И он повернулся назад к себе в комнату; но не успел пройти 5 шагов, как, сам не
зная как и по чьему
приказу, опять оглянулся, чтобы еще раз увидать ее. Она заходила за угол и в то же мгновение тоже оглянулась на него.
— Чичас… чичас…
Знаю я твое чичас! — повторила матушка с укоризной и выслала его вон. Потом она позвонила, велела позвать Квицинского и отдала ему
приказ: немедленно отправиться с экипажем в Еськово, во что бы то ни стало отыскать Мартына Петровича и привезти его. — Без него не являйтесь! — заключила она. Сумрачный поляк молча наклонил голову и вышел.
Мавра Тарасовна. Да что мне полагать? Я без положения
знаю. Полагайте уж вы, как хотите; а мое дело — вам
приказы давать, вот что.
— Коли, братец ты мой, мужики по себе разойдутся! — отвечал Петр. — Когда еще это бывало? Последнего лыка каждому жалко; а мы с батькой разве лучше других? Прикидывали, прикидывали — все ни ему, ни мне не ладно, и пошли на мир… Ну, а мировщину нашу тоже
знаешь: весь разум и совет идет из дьяконовского кабака. Батька, известно, съездил туда по
приказу мачехи, ведерко-другое в сенях, в сборной, выставил, а мне, голова, не то что ведро вина, а луковицы купить было не на что.
Яков. Что же, Федор Иваныч, это обида живая! Теперь меня расчесть хочет. Ты, говорит, все колотишь, Фифку забыл и против моего приказания мужиков в кухню пустил. А вы сами
знаете: я ничего
знать не
знаю! Только сказала мне Татьяна: проведи в кухню, а я не
знаю, по чьему
приказу.
А
знаешь что?
Ведь Нижний — ключ всей Волги; за него бы
Король Жигмонт иль Владислав-царевич
Нам дорогую цену заплатили,
Кабы привесть к присяге. Мне — боярство
Иль в думные, тебя — в Москву, в дьяки,
В любой
приказ.
Старик, начальник
Приказа, лет уже семнадцать тому назад, как мы
знаем, пришибенный параличом, был не совсем тверд в языке и памяти, но на этот раз, однако, как-то вдруг прозрел.
Все помещики, имения которых были заложены в
Приказе, тоже
знали Иосафа и тоже прямо обращались к нему. Более смирные из них даже чувствовали к нему некоторый страх.
— Сам ты, милый человек, — начал он уже наставительным тоном, — служишь при деньгах, а того не
знаешь… Ну-ка, дай-ка мне из твоего Приказа-то хоть тысчонки две без залога-то. Дай-ко!
Притом у Льва Степановича был неотъемлемый талант воспитывать дворню, — талант совершенно утраченный в наше время; он вселял с юных лет такой страх, что даже его фаворит и долею лазутчик, камердинер Тит Трофимов, гроза всей дворни, не всегда обращавший внимание на
приказы барыни, сознавался в минуты откровенности и сердечных излияний, что ни разу не входил в спальню барина без особого чувства страха, особенно утром, не
зная, в каком расположении Лев Степанович.
— Ну, чего тут, помилуйте, заступаться мне, ничтожному исполнительному чиновнику, когда дело уголовным судом решено и уже и подрядчику, и смотрителю насчет палача
приказ дан. Какие тут заступничества? А оно, это что-то незримое,
знай все свое в ухо шепчет: «расспроси, заступись».
— Что думать? Я вам говорю, чтò
знаю. Прискакал вчера ночью татарин от генерала — привез
приказ, чтобы батальону выступать и взять с собою на два дня сухарей; а куда, зачем, надолго ли? этого, батюшка, не спрашивают: велено итти и — довольно.
У ней была привычка, общая многим матерям, отдавать
приказы или делать наставления своим детям при других людях на французском диалекте, хотя бы те люди и понимали по-французски. И это было тем более странно, что сама она довольно плохо
знала этот язык и произносила дурно.
— Ходок-с. Я по вашему
приказу обтоптал все его следы, — отвечает мне сотский и начал,
знаете, насчитывать: — и в Маркове — Палагея да Марья, и в Варгунихе — солдатка Фекла, и на мельнице — мельничиха, и так далее.
— Какое, родимый, по охоте: время рабочее, сам
знаешь… какое по охоте!.. От Егора Парменыча
приказ был, меня и Захара нарядил… Какое уж по охоте!
— Никаких нет, ваше степенство, да никогда и не бывало, — ответил Алексей. — А насчет того, чтобы к суду, тоже ничего не
знаю… Не проведал ли разве Карп Алексеич, что я тогда по вашему
приказу на Ветлугу ездил?.. А как теперича тут дело завязалось, так не на этот ли он счет намекает…
Пока Алексей справлял семипоклонный начáл, голова раздумывал: «Оставаться ему не годится…
Узнает Морковкин про Ветлугу, разом его приплетет… А этот на следствии покажет, что я посылал… Съездить, видно, завтра в
приказ да выдать бумагу-то… А тенетник-от!.. А мошки-то!.. Приспичило же пострела в такое нужное время!..»
Алексей долго ждать себя не заставил. Только зашабашили работники, он сказал, что ему, по хозяйскому
приказу, надо пересмотреть остальные короба с посудой и засветло отослать их на пристань, и отправился в подклет. Фленушка его караулила и дала
знать Насте. Настя спустилась в подклет.
— Справедливы ваши речи, Михайло Васильич, — сказал Алексей. — Сам теперь
знаю про то… Много ли, кажется, поездил — только в город, да еще тогда по вашему
приказу к отцу Михаилу, а и тут, можно сказать, что глаза раскрыл.
Особенно любил он рассказывать о Нельсоне, Лазареве и Корнилове, и через несколько дней все — даже ленивец Быков —
знали, какой
приказ отдал Нельсон перед Трафальгарским сражением.
— Матросы
знают о
приказе?
— При нем советую изменить аллюр, батенька… непременно изменить… И если он позовет, бегите к нему рысью… Да вот еще что, господа гардемарины милые,
знаете ли вы
приказ Нельсона перед Трафальгарской битвой?
— Конечно, это доподлинно так! Супротив этого сказать нечего, — вполголоса отозвался Доронин. — Только ведь сам ты
знаешь, что в рыбном деле я на синь-порох ничего не разумею. По хлебной части дело подойди, маху не дам и советоваться не стану ни с кем, своим рассудком оборудую, потому что хлебный торг
знаю вдоль и поперек. А по незнаемому делу как зря поступить? Без хозяйского то есть
приказу?.. Сам посуди. Чужой ведь он человек-от. Значит, ежели что не так, в ответе перед ним будешь.
Раз приходит к нему с
приказом по полку известный набожностью вестовой. Разговорился с ним Дмитрий Осипыч, и вестовой, похваляя его пост, молитву и смирение, сказал, однако, что, по евангельскому слову, явно молиться не следует, а должно совершать Божие дело втайне, затворив двери своей клети, чтобы люди не
знали и не ведали про молитву. Призадумался Строинский, сказал вестовому...